Записки парикмахера. Василий

Не помню, как он появился в душевой — кто-то привёл, или я сама прикатила на коляске. Не помню даже, как стригла его, как мыла ему голову. Наверное, шок от его последующих слов начисто отшиб память. Помню только, как отмывала ему пальцы на руках — три на одной руке и четыре на другой, которые не попали в гипс и «забинтовку», и на фоне белой повязки казались просто чёрными.

— Ну вот, теперь порядок, ты по земле, что ли полз? — прикидываю, смог бы или нет, глядя на висящую в воздухе ампутированную ногу.

— Нет, я сутки лежал на земле на самом пекле, пока меня не подобрали, две пачки сигарет искурил, поэтому пальцы такие жёлтые…

Наконец-то заговорил, а то сидит, молчит, не улыбается, о чём-то напряжённо думает всё время, как будто надлом какой-то в нём произошёл.

— …жара…мухи достали… садились на ногу, прямо на место отрыва, личинки откладывали…

Содрогаюсь, мысленно представив себя на его месте. Смогла бы я это перенести?

Его ранило в день моего приезда в госпиталь. Сутки он лежал на земле под палящим солнцем, корчась от боли, хватаясь за землю руками, и выкуривая одну сигарету за другой, чтобы хоть немножко заглушить эту боль. Ещё двое провёл в медсанбате после того, как его «подобрали», прежде чем попасть в госпиталь.

Это я к тому, что мы едем в поезде, ходим на работу, едим, смеёмся и т.д., а в это время наши парни лежат на земле, истекая кровью, даже не зная, доберётся ли до них эвакуационная бригада. Но они ждут, верят, надеются и ждут…

Ну вот, теперь точно порядок. Хоть голову помыли — постригли, Слава Богу!

— Мыться точно не будешь? Сил пока нет? Ладно, давай отвезу в палату.

Вечером зашла проведать его.

— Ты хоть поел?
— Нет, пока не могу есть, тошнит. Не знаете, здесь где-нибудь есть банкомат, деньги снять?
— Начинается… Зачем? Что купить хочешь, газировку — шоколадку — пирожок? Вас переодели, переобули, кормят-поят, что ещё нужно? Оставьте вы свои карты в покое, домой приедете, всё снимите и потратите с пользой, здесь у вас…
— Меня пока тащили, я крестик потерял…мне купить надо.

От неожиданности от услышанного молчала с минуту, разглядывая бойца.

— Сейчас… — побежала в сестринскую, там в маленьком пластмассовом контейнере лежат крестики на верёвочках.
— Тебе под золото или под серебро? Жёлтенький или беленький?
— Беленький…

Ещё иконки прихватила. Он долго молча разглядывал их, переворачивал, читал молитву.

— Тебя как зовут?
— Василий.

На следующий день принесла ему «Пантелеймона Целителя» и » Св. Василия», а заодно и соседу по палате — » Св. Димитрия», а то он поглядывает всё на нас и, наверное, думает: » Чего эта тётка возле Васьки крутится, носится с ним, как курица с яйцом.»

А мне уж больно нравилось — возьмёт Василий иконку или молитву свободными от перевязки пальцами, держит перед собой двумя вытянутыми загипсованными руками и читает. Некоторым дашь — они сразу в карман, или в сумочку кладут, как вон тот же Дмитрий. А Васенька нет — он возьмёт в руки, внимательно вглядывается  в лик, затем переворачивает и долго читает текст молитвы, а может, уже молится.

В этот момент мне становится за него спокойно — всё у него в этой жизни будет хорошо.

Когда Бог на первом месте — всё остальное будет на своём.

Автор текста: Александрова Елена